ПОХОЖДЕНИЯ БРАВОГО ДЕЙЛА КАРНЕГИ
В АВСТРО-ВЕНГРИИ НАКАНУНЕ ПЕРВОЙ МИРОВОЙ ВОЙНЫ

(Продолжение. Начало 12, 13 августа 1997 г.)

 
- Ах, какой у вас замечательный приятель! - воскликнул Карнеги. - Как бы я хотел иметь такого приятеля! С ним можно было бы беседовать, улыбаться ему, оказывать на него влияние... Кстати, вот вам еще одно мое правило: "Чтобы склонить оппонента к своей точке зрения, никогда не говорите человеку, что он не прав".
- Вот тут вы попали в самую точку! Никогда не следует говорить человеку, что он не прав! У нас в Девяносто Первом полку был пехотинец Дядичек. Родом он был из-под Тишка, и уж такой упрямый, что не приведи Господь. Раз этот Дядичек еще с одним пехотинцем, кажется фамилия того была Тетичек, проспали на полковое построение.
И вот, стоит навытяжку весь полк, ходит полковник Указка, красный, как фонарь над заведением мадам Ивковой, и... как бы это сказать... упрекает весь полк за то, что все тут, а вот Дядичека с Тетичеком нету!
Спустя какое-то время фельдфебели приволокли их обоих и поставили перед полковником. Тот, недолго думая, хрясь обоим по их сонным мордам! И еще раз - хрясь! Тетичек ничего, только покачнулся, стоит, глаз не открывает. А Дядичек и говорит:
- Ich melde gehorsam, Sie haben nicht recht, Herr Oberst! 1
("Осмелюсь доложить, Вы не правы, господин полковник!")
Ох, не следовало ему вылезать со своей правотой! Полковник рассвирепел и всерьез принялся дубасить беднягу Дядичека. И руками, и ногами, и портупеей его хлестал, и даже фуражкой два раза ударил. Потом взяли бедолагу под стражу и, кажется, расстреляли.
А Тетичека всего-то навсего отправили на гауптвахту, а там была дыра в заборе, и каждый вечер наведывалась к арестованным одна девица, кажется, фамилия у нее была Случкова, но это уже другая история...
- Ах, какой замечательный полковник был у вас в Девяносто Первом полку! Однако, я не хотел бы иметь в начальниках этого полковника. - заметил господин Карнеги. - Ему бы следовало знать самое главное правило поведения с подчиненными: "Старайтесь, чтобы окружающие с удовольствием делали то, чего вы хотите".
- Вот что я вам на это скажу, пан Карнеги, - отозвался Швейк, прихлебывая пиво. - Поскольку я занимаюсь продажей собак, одно время мне приходилось иметь дело с живодером Кожицей. Он был, что называется, живодер от Бога, и как никто умел ободрать шкуру с какого-нибудь фокстерьера за здорово живешь и собачка была ему еще и благодарна. Руки, можно сказать, лизала. Потому что, поймав собаку где-нибудь на улице, он начинал ее очень хорошо кормить. Кормил собачку до безобразия, так что она уже под конец видеть всякие вырезки или гусиную печенку не могла. Кожица ее тогда связывал, раскрывал пасть и толкал ей туда всякие кнедлики, и если зверушка начинала блевать, то он туда же эту блевотину и отправлял. И вот когда уже у пса глаза закатывались, тогда он и показывал ей удавку, и фокстерьер бежал к этой удавке как к маме родной.
Правда, этого Кожицу застрелил потом какой-то поручик, когда пришел к нему за потерявшимся догом, и увидел, как его собачка, победитель каких-то там соревнований, жрет свою собственную блевотину. Кстати, собачку ему тоже пришлось пристрелить - ничего не жрала потом и худая стала, что наша пани Брэггова...
В этот момент из задней комнаты послышался громкий голос трактирщика Паливца, который звал свою жену: "Эй, Божена! Оторви-ка от кресла свою толстую задницу, да пойди убери там со столов в задницу все дерьмо!"
- Ага! - обрадовался Дэйл Карнеги. - Я вспомнил еще одно правило! Вот оно: "Чтобы сделать вашу семейную жизнь счастливой, ни в коем случае не придирайтесь к супругу, не критикуйте его..."
- Ну что ж, это вполне резонно, - заметил Швейк. - Жил на Клубничковой улице пан Ножичек, так вот, у этого господина не было счастья в семейной жизни. А все потому, что он к жене придирался. Прямо в церкви начал, только она ему кольцо на палец надела, он и говорит: "Слушай, Марженка, а чего это у тебя изо рта воняет, да на фате заплата, и вообще: почему ты в такой день - и в бигудях?" Короче говоря, придирался к ней по всяким пустякам! А работал этот господин контролером на Горьковой улице - подходил к барышням и заставлял их предъявлять желтые билеты. Так вот, в тот день, когда этого пана Ножичка переехало трамваем, жена в честь такого события впервые в жизни нарядилась писаной красавицей, а на Горьковой улице безбилетные барышни всех кавалеров обслуживали бесплатно!
(Окончание следует.)
C 1997 "Красная бурда"